Michael Baru (synthesizer) wrote,
Michael Baru
synthesizer

Category:

ТОРЖОК



    Хотите – верьте, а хотите – нет, но до начала девятнадцатого века Торжок не существовал. То есть он, конечно, существовал еще с одна тысяча сто тридцать девятого года прописью, в том смысле, что летописью и назывался то Торг, то Новый Торг, то Торжец и его регулярно, с упорством достойным лучшего применения, жгли, грабили и снова жгли то новгородцы, то тверитяне, то москвичи, то монголо-татары, то поляки и с таким же упорством восстанавливали новоторы, но… все равно не существовал, поскольку, кроме самих его жителей и вышеперечисленных грабителей о нем мало кто знал. Появился Торжок только тогда, когда через него проехал из Москвы в Петербург и обратно Александр Сергеевич Пушкин и отведал в придорожной гостинице у Дарьи Евдокимовны Пожарской ее знаменитых Пожарских котлет – этих тульских пряников Торжка и его же градообразующих предприятий. Двадцать раз пришлось Пушкину проехать через город и даже посвятить ему о нем целое четверостишие в стихотворении «Подорожная», прежде, чем до нас, наконец, дошло – Торжок есть.
    О Пожарских котлетах надо рассказать отдельно от мух. История их создания, если верить краеведам, уходит в глубь веков. Сначала они утверждали, что рецепт котлет принадлежит если и не самому князю Пожарскому, то уж точно его повару. Потом оказалось, что в те далекие времена на Руси мухи уже были, а котлет еще не было и пришлось признать, что Дарья Евдокимовна сама придумала этот рецепт. В конечном итоге, угомонились на том, что ее предки по отцовской линии происходили от крепостных крестьян князя Пожарского. Едва утихли споры, как разыскались новые документы, неопровержимо свидетельствующие о том, что рецептом котлет расплатился с хозяйкой гостиницы проезжий француз. То ли шерамыжник издержался так, что не смог заплатить за ночлег и обед, то ли проиграл рецепт в карты – неизвестно. Говорят, что в бумагах покойной Пожарской наследники отыскали даже пиковую даму, на рубашке которой был записан рецепт, но она оказалась крапленой. Все это, конечно, совершенные враки, поскольку Дарья Евдокимовна была девицей и не только с заезжим французом, но даже и с кастрированным котом своим Василием, в карты играла в подкидного дурака исключительно на щелбаны, а не на рецепты котлет.
    Тем не менее, кое-кто утверждал, что рецепт, проигранный французом, был и вовсе рецептом киевских котлет, но в начале девятнадцатого века Киев от Торжка был так далеко, что поверить в бузину в огороде еще можно, а в киевского дядьку и тем более француза… Космополиты договаривались даже до того, что Пожарские котлеты генеалогически восходят к французским Де-воляй, но им (не котлетам, а космополитам) повезло – времена тогда были уже оттепельные и потому дело прикрыли, не доведя до кулинарной экспертизы, сославшись на ее невозможность ввиду отсутствия куриного мяса, яиц, сливочного масла и панировочных сухарей у следствия.
    Кстати сказать, мало кто знает, что в советское время Пожарские котлеты были побратимами киевских котлет и в тридцатых годах даже шла речь о том, чтобы поместить их изображения, вышитые золотыми и серебряными нитями, вместо шести голубей на герб Торжка. Нынче об этом никто и не вспоминает ни с той, ни с другой стороны. Спроси теперь новотора, а пуще новоторку, о киевских котлетах, так тотчас услышишь, что и свинину в них добавляют, и сало вместо сливочного масла, и даже куриные косточки в них чуть ли не собачьи.
    К столетней годовщине смерти великого поэта новоторы решили поставить Пушкину памятник. Учитывая тот факт, что проезжал Александр Сергеевич через Торжок не два, не пять, а целых двадцать раз, памятник должен был быть, как минимум, конным. На конный Москва разрешения не дала из самой обычной зависти, а вовсе не потому, что конных памятников поэтам не бывает. Тогда решили изваять поэта за бронзовым двухтумбовым столом красного дерева с рукописью романа «Евгений Онегин» в левой руке и вилкой, с наколотой Пожарской котлетой, в правой. Пока согласовывали проект, пока выбивали финансирование… В семьдесят третьем году от бронзового стола, рукописи, котлеты и вилки осталась только курчавая голова на скромном постаменте, которую и установили на площади Пушкина. Памятника Пожарским котлетам нет до сих пор. Не то, чтобы паре котлет на тарелке с картофельным пюре и кружочками соленых огурцов по краю, но даже и одной на вилке. Что же до гостиницы Дарьи Евдокимовны Пожарской, из окна которой Пушкин рассматривал на соседнем доме вывеску «Евгений Онегин – булочных и портновских дел мастер», то она и вовсе сгорела. Гостиницу, само собой, планируется восстановить, но обоев в цветочек, которыми были оклеена комната поэта, увы, уж не вернуть.
- Что за беда? – спросит, нечувствительный к таким мелочам, наш современник. Найдутся и другие обои в цветочек. Туристы все равно ничего не заметят. Им хоть обои с кактусами наклей.
Да то беда, что именно цветочкам на тех, допожарных, обоях Александр Сергеевич, как выяснили пушкиноведы, посвятил знаменитое стихотворение «Цветок засохший, безуханный, забытый в книге вижу я…», в котором, как подсчитали ученые, одной только нежности содержится больше, чем в ста поцелуях в губы, двухстах в руку, трехстах воздушных и в целой тысяче элегических вздохов. Первоначально оно называлось «Цветам на обоях». Ходили слухи, что через год после пожара, на одном из западных аукционов выставлялся обрывок обоев в цветочек с автографом великого поэта, но за такие деньги… Кинулись к Вексельбергу, но тот и слушать не стал. И дорого, сказал, и вообще… обои какие-то… Вот кабы Пушкин расписался на яйце Фаберже…
    Было бы несправедливо и даже обидно ограничить рассказ о Торжке котлетами, хоть бы и такими вкусными, как Пожарские, да Пушкиным. Между прочим, Александр Сергеевич в Торжке не только котлетами баловался, а еще и покупал вышитые золотом пояса, кошельки, перчатки и другую кожгалантерею Наталье Николаевне и женам своих друзей. Однажды жене Вяземского подарил такой красивый пояс, что Петр Андреевич Александру Сергеевичу… Тут надо отступить лет на семьсот или даже восемьсот назад. Уже в то время в Торжке монахини начали вышивать золотом и серебром. Вышивкой украшали и ткани и сафьян, из которого делали знаменитые на всю Россию сапоги, которые и были Пожарскими котлетами Торжка в древние допушкинские времена. Если во время экскурсии по Торжку экскурсовод вам не пропоет «Привези мне из Торжка два сафьянных сапожка», то это не абориген, а черт знает откуда понаехавший или даже дешевая китайская подделка под экскурсовода. Одно время в Торжке успешно работали несколько заводов по производству сафьяна, который, как известно, выделывают из козлиной кожи. Не знаю - почему они прекратили свою деятельность... Козлов, вроде, меньше не стало…
    Что же касается золотошвейного дела, то оно, к счастью, и сейчас в Торжке процветает в прямом и переносном смысле этого глагола. В музее золотошвейной фабрики вам покажут небесной красоты вышитые цветы и с такими мельчайшими подробностями вышитых в натуральную величину пчелок, к которым пальцами лучше не прикасаться – ужалят. Говорят, что сам император Наполеон еще в те поры, когда он делал вид, что дружит с Россией, просил у Павла Первого хотя бы одну золотошвейку из Торжка, чтобы вышить ему золотых пчел на личном гербе и мантии. Павел Петрович к просьбе отнесся благосклонно, но выполнить ее не успел, а уж его сыну было не до насекомых. Может, и зря не послал. Нет-нет, да и ужали ли бы Бонапарта вышитые русскими руками пчелы.
    Мало кто знает, что лучше всех умеют расшивать тюбетейки золотом не в Ташкенте, не в Бухаре и Самарканде, а именно в Торжке. Во времена Советского Союза к золотошвейкам из Торжка даже приезжали узбекские товарищам перенимать опыт. Узбекские товарищи тогда подумали – что мы будем глаз портить, палец колоть, тонкая золотая нитка в иголка вдевать… Надо будет начальству – возьмет человека, даст ему мешок киш-миш золотой, мешок киш-миш черный, урюк, дыня даст и пошлет его в Торжок и он привезет из него тюбетейка золотой красный синий бархатный красивый всем членам ЦК, всем секретарям областным и даже некоторым районным… Что узбекские товарищи думают теперь – в Торжке не знают. Да и товарищи ли они теперь… Только и остались на память фабрике с десяток расшитых золотом красных синих и черных бархатных тюбетеек, которые пылятся под стеклом в музее.
    В углу одного из залов музея приметил я красивое панно под названием «Путешествие из Москвы в Петербург». Четыре мастерицы четыре месяца вышивали эту работу. По дороге из Москвы в Петербург через Торжок под небом, на котором вышиты тридцать три богатыря, Черномор, царевна Лебедь, Шемаханская царица и Золотой Петушок скачут три серебряные лошади, запряженные в три золотые кареты с тремя золотыми ямщиками на золотых облучках, а в самой средней из них сидит наше все и сочиняет, сочиняет, сочиняет… . И все это вышитое изобилие, все эти золотые и серебряные цветы по обочинам дороги, все эти птички, исполнены с таким тонким вкусом, с таким барочным изяществом, точно это не просто картина, а вышитые стихи поют под музыку Вивальди, Вивальди, Вивальди…
    Спустимся, однако, с расшитых золотом небес на нашу землю не расшитую золотыми цветами. Десять лет назад, в преддверии полувекового юбилея человека с одинаковыми именем и отчеством решило губернское начальство подарить ему это удивительное панно, но… вдруг присмотрелось к нему повнимательнее и обомлело от ужаса. Даже от ужаса-ужаса. Пушкин катил из Москвы в Петербург!
– Ну, и? - скажет неискушенный читатель. – В чем, собственно, если не ужас-ужас, то хотя бы ужас?
Ужас-ужас в том, что направление из Москвы в Петербург могло стать как бы намеком как бы на возвращение как бы домой самого… Порулил, мол, пора и честь… Да за такую честь губернское начальство могли не только вычесть, но и поделить на ноль не взирая ни на какие правила арифметики! Начальство утерло холодный пот со лба поменяло мокрые штаны и приказало срочно изготовить новое панно, на котором кареты катили бы не слева направо из Москвы в Петербург, а справа налево – из Петербурга в Москву. И название не забыть поменять на радищевское! Четыре мастерицы вздохнули, взяли в руки четыре сорок четыре иглы…
Кабы я был редактор многотомной истории российского холуйства, то непременно втиснул бы в один из томов фотографии этих двух панно. Как раз между историями о солдатах, красящих пожухлую осеннюю траву в изумрудно-зеленый цвет и дорожных рабочих, кладущих асфальт аккурат перед проездом машины императора. Впрочем, эти панно хорошо бы вписались и после главы о подарках лучшему другу физкультурников.
    Кстати, о лучшем друге. На его портрет, вышитый одной из сотрудниц фабрики, я поначалу и внимания не обратил. Теперь можно какой угодно портрет где угодно повесить и ничего тебе за это не будет. Портрет как портрет. Я таких портретов в провинциальных музеях видел множество. Оказалось, что таких, да не таких. Вышила лучшего друга физкультурников эта верующая в него женщина в сорок седьмом году тайно, в порыве страсти. И всю свою жизнь прятала портрет у себя дома. Сначала потому, что вышила его без разрешения соответствующих органов, точно иконописец без благословения, потом потому, что, как выяснилось, лучший друг погубил столько физкультурников…, потом потому, что привыкла его прятать. Наконец не выдержала и сдала портрет в музей. Представляю себе, как она вернулась в тот день домой из музея, опустошенная своим поступком, обвела взглядом стены комнаты в коммунальной квартире и вдруг поняла, что у нее не осталось на память от Сталина даже светлого пятна на обоях – только старое крепдешиновое платье, в которое она заворачивала портрет, прежде чем упрятать его в пыльный фанерный чемодан под кроватью.
    Рядом с партизанским портретом генералиссимуса висит на стене огромное знамя красного бархата, на котором вышито «Торжокская золотошвейная фабрика имени 8 марта», а под знаменем стоят валторны, трубы и барабан единственного на всю Россию женского духового оркестра. Торжокский женский духовой оркестр золотошвеек мог порвать шаблон кому угодно. Как Тузик грелку. На всех демонстрациях они шли первыми и виртуозно вышивали такие мелодии… Они играли даже в городском саду, где, как известно, еще указом Ивана Грозного предписано играть только оркестрам усатых пожарных в сверкающих медных касках.
Справедливости ради, надо сказать, что не одними произведениями искусства и подарками большим начальникам живы торжокские золотошвеи. Есть и у них то, что называется куском хлеба – погоны, звезды на них и эмблемы. Понятное дело, что лейтенантам с капитанами звездочки на погонах никто золотой канителью не вышивает – как их потом вместе с погонами в стакан с водкой засунешь при обмывании, а вот генеральские звезды…
    Генеральских звезд у нас теперь столько, что хватит на то, чтобы заполнить небо хоть бы и в столичном планетарии. Впрочем, звезды они и в Африке звезды. Ничего в них интересного нет. Другое дело эмблемы. Тут каждый начальник, приняв командование над вверенным ему родом войск, норовит внести свой вклад в развитие отечественной геральдики. Взять, к примеру, таможенную полицию. Давным-давно, еще во времена первого и последнего президента, заказали они себе сто пятьсот комплектов нашивок с эмблемами своей службы. Эмблему себе придумали вроде медицинской – змея с раскрытой пастью над открытым карманом. То ли карман на эмблеме получился слишком мал, то ли вышили его не золотыми, как было уговорено, а серебряными нитями и закрытым вместо открытого, то ли решили поменять эмблему, то ли начальство у них сменилось, наполнив свой карман, но так и остались эти погоны на складах фабрики. Теперь их выдают посетителям в качестве билетов. Или это были эмблемы не таможенной, а налоговой полиции… Или не эмблемы…
    И последнее о золотошвейках. Кукольный театр «Петрушка» при историко-этнографическом музее Торжка показывает для детей красочные, точно вышитые золотошвейками, спектакли в таких же красочных волшебных комнатах, затканных нитяной паутиной, уставленных старинными сундуками и диванами. В комнаты эти ведут необычайной красоты двери, расписанные руководителем театра, бывшей золотошвейкой… На самом деле я о другом. Просто не знаю с чего начать... Короче говоря, кроме детских спектаклей театр ставит взрослые. Действующие лица там те же самые, что и в детских спектаклях, но действуют у них, как я понял, не только лица. Ну и слова соответствующие вроде «без хорошей жены опускаются штаны». Цены вполне умеренные. По восемьдесят рублей с носа. Приводишь с собою не меньше девяти друзей. Или платишь восемьсот рублей и смотришь представление сам с собою. Нет, это все… бесспорно современно. Да и Петрушка, как известно, тот еще охальник. К тому же надо зарабатывать, надо зарабатывать, надо зарабатывать… Нет, это все ханжество. Дремучее. Побывай, к примеру, проездом через Торжок, на таком представлении Пушкин – хохотал бы до слез. Уж он-то точно был не ханжа. Про Анну Петровну Керн такое писал в письме к Соболевскому… Ее, кстати, похоронили в окрестностях Торжка. Умерла она в Москве, но похоронить себя завещала в деревне Прямухино, рядом с могилой мужа. Это, без малого, сорок верст от Торжка. В город ее свинцовый гроб довезли и повезли дальше, но пошли проливные осенние дожди, и проселочную дорогу размыло. Так и похоронили на придорожном сельском погосте у деревни Прутня.
    Экскурсоводы говорят, что к ее могиле ходят просить любви вечной. Признаться, всем этим россказням экскурсоводов веры мало. Что за вздор, ей-Богу. Вы лучше прочтите предмету вашей страсти хотя бы раз «Я помню чудное мгновенье…», а потом каждый год повторяйте это в течение хотя бы десяти, а лучше двадцати лет – и вечная любовь вам обеспечена. Если вы, конечно, и сами собираетесь любить вечно.

P.S. Что же до фильма «Закройщик из Торжка», то снимали его вовсе не в Торжке, а во Ржеве. Так что о нем и говорить нечего.



Это портрет Дарьи Евдокимовны Пожарской. Дите не ее. Экскурсовод сказал, что это ей дали подержать наследника престола. Получается, что малец – это Александр Освободитель. Как уж она так исхитрилась выпросить себе на время царское дитя – ума не приложу. Говорят, что Николай Павлович Пожарские котлеты очень любил. Да и Дарья Евдокимовна, по отзывам современников, умела втираться в доверие к проезжающим. Вот, что о ней писали "... простая, но хитрая ямщичка, под видом простоты, умела втираться в милость к проезжавшим вельможам и пользоваться их благосклоностью". Цит. по кн. Очерк Торжка. Памятная книжка Тверской губ. на 1865 г.





Вот такие спектакли давали в Торжке ровно сто лет назад.



Футбольная команда города Торжка. Сезон 1913 года. Даже думать страшно о том, что с ними будет уже через год.



Эту не очень хорошего качества фотографию я плохо сфотографировал в одном из музеев Торжка. Не смог пройти мимо из-за подписи к ней. «С наступлением лета торжокский бульвар оживляется исчезнувшими на время щеголихами, и все принимает праздничный вид… Толпа гуляющих, преимущественно мещан и ямщиков, разодетых по-праздничному, перемешивалась… с людьми чиновными, уланами и купцами. Шумная болтовня раздавалась из конца в конец. Когда духовой оркестр играл, все вставали со своих мест и прогуливались, но стоило ему умолкнуть – опять садились на скамейки и продолжали прерванный разговор». М.А Дмитриев «Путеводитель от Москвы до Санкт-Петербурга».



Вид с верхнего яруса надвратного храма-колокольни Спаса Нерукотворного Образа.



«Роспись» одной из колонн нижнего яруса храма-колокольни. Что-то в этом есть раннесредневековое.



Эти выдолбленные в различных овощах углубления символизируют собою гробы, в которых дети осенью несли хоронить домашних насекомых – тараканов, мух, комаров и клопов. Такой был у крестьян обычай – прощаться на зиму с надоевшими за лето непрошенными соседями. Почему среди этих гробиков лежит чучело воробья? Сами догадаетесь?



Что курил создатель этой лягушки… Чем он был озабочен… Она, между прочим, стоит в детском зале историко-этнографического музея. Справа от нее Кикимора, Леший и Баба яга.



Эти рюмки я сфотографировал на выставке под названием «Не пьянства ради» в историко-этнографическом музее. Та, что в центре, на 50 грамм, а по бокам совсем маленькие, женские рюмки для водки. Они назывались «мухами». От этого, как сказал экскурсовод, и произошло выражение быть «под мухой». Правда или нет – не знаю. За что купил – за то и вам продаю.



Одна из волшебных комнат, где детям показывают кукольные спектакли.



Руководитель кукольного театра «Петрушка» с одной из своих кукол. Она их шьет сама. И вообще удивительной энергии и обаяния женщина. В кукольный театр ведут волшебные расписные двери ее работы.



Вот так встречают экскурсантов у ворот историко-этнографического музея. Можно заказать песни и пляски на все время посещения музея. За отдельные небольшие деньги устроят вам дегустацию местных настоек и наливок с русскими закусками и вкуснейшими торжокскими пряженцами. И сидеть при этом будете в соответствующих декорациях русского застолья. Ну, оторвитесь вы от дивана-то! Поезжайте в Торжок – не пожалеете!



«Девичий наряд города Торжка». Это все одежды, которые девушки вышивали себе в приданое. Золотом и серебром вышивали. Полный боекомплект весил пуд. В него не входит одежда на все случаи жизни и полотенца, которых одних было не меньше полусотни и рисунок на них не повторялся. Завершением наряда была маленькая рукавичка на правую руку. Ее вышивали самым затейливым образом. Это был показатель виртуозности рукодельницы. На ежегодной Никитской осенней ярмарке невест девушки стояли в ряд и прикрывали от смущения лицо такими рукавичками, а наш брат прохаживался, подбоченясь, перед строем…



Пояса, которые покупал Пушкин жене и женам друзей и сейчас вышивают. И выглядят они ничуть не хуже старинных. Рядом с музеем есть магазин, в котором можно купить и пояса, и вышитые кошельки, и перчатки и даже подвязки такой красоты, что руки так и чешутся на чью-нибудь ножку их надеть. Или снять... Или снова надеть... Все еще сидите дома? Еще не собираетесь в Торжок? Или не смогли лочитать до этого места?



Похожий наряд, по словам экскурсовода, приобрела актриса Лидия Федосеева-Шукшина. Стоит он… Актрисе Наталье Варлей денег хватило только на вышитую кофточку, а актриса Талызина только спросила во сколько обошлась Варлей кофточка и как узнала, то сказала, что походит пока в том, что есть.



Думали, обойдется без вышитого портрета лучшего друга французских актеров? Как бы не так! Там еще был портрет бывшего губернатора Громова. Вышили его, а подарить не успели. Отставили Громова.



Вот в таких книжках с вышитыми обложками Калининская областная партийная организация подавала свои отчеты партийным съездам. Встречали эти отчеты по обложкам, а провожали…



Путешествие из Москвы в Петербург
Tags: Торжок
Subscribe

  • (no subject)

    Хуже долгих проводов только долгие праздники. Точно едешь и едешь под перестук рюмок бесконечными равнинами застывшего холодца по разводам хрена и…

  • (no subject)

    …И когда начинают ставить пустые бутылки под стол, когда у селедочной головы в пасти окажется окурок, когда уже ясно, кому больше не наливать, когда…

  • (no subject)

    В этом году, как и в прошлом, делал, что должно. В новом году думаю продолжать и вам советую делать тоже самое. Конечно, будь, что будет, но пусть…

  • Post a new comment

    Error

    Anonymous comments are disabled in this journal

    default userpic

    Your reply will be screened

    Your IP address will be recorded 

  • 63 comments
Previous
← Ctrl ← Alt
Next
Ctrl → Alt →
Previous
← Ctrl ← Alt
Next
Ctrl → Alt →

  • (no subject)

    Хуже долгих проводов только долгие праздники. Точно едешь и едешь под перестук рюмок бесконечными равнинами застывшего холодца по разводам хрена и…

  • (no subject)

    …И когда начинают ставить пустые бутылки под стол, когда у селедочной головы в пасти окажется окурок, когда уже ясно, кому больше не наливать, когда…

  • (no subject)

    В этом году, как и в прошлом, делал, что должно. В новом году думаю продолжать и вам советую делать тоже самое. Конечно, будь, что будет, но пусть…