Ну почему, почему через Вельск не проезжал Пушкин?! Ехал к себе в Михайловское из Тригорского от Вульфов и тут как лошади понесут, как метель закружит, небо мутное, ночь мутная, луна невидимкой... В городском краеведческом музее хранился бы заячий тулуп, подаренный Александром Сергеевичем мужику-смолокуру, который вывел его к Вельску и записки на французском, которые Пушкин писал бы дочке городничего. Ну, хорошо, пусть не Пушкин. Пусть Гоголь. Увез бы дочку или жену городничего в Рим до Вологды, а там... Пусть хотя бы Белинский в вельский почтовый ящик опустил письмо к Гоголю, который в Вологде с ума бы сходил, не зная как отвязаться от жены и дочки городничего. Черновик это письма, найденный в номере местной гостиницы, украшал бы теперь собою местный краеведческий, но...
...в селе Терменьга писчебумажная фабрика произвела бумаги на двадцать тысяч рублей, да еще весной того же года по Ваге на плотах из уезда отправлены в Архангельск смола, пек, рожь, льняное семя, лен, пакля, овес, крупа, мука овсяная и ржаная. Всего на сумму четверть миллиона рублей. И это не все. Сена накосили столько...
Ну, бог с ним, с Пушкиным. И с Гоголем тоже. Не проезжали и ладно. Могли же быть скандалы. К примеру, уездный казначей мог бы проиграть свою жену в карты. Или предводитель уездного дворянства мог сказать «пропадай все» и уехать жить от живой жены и трех малых детей к красавице цыганке в табор. Его потом сам вологодский губернатор приезжал бы уговаривать вернуться к семье. Дети плакали бы. Особенно его любимица – восьмилетняя Грушенька. Он бы вернулся, а цыганка потом отравилась бы. У жены тоже открылась бы чахотка из-за переживаний. Сам предводитель попытался бы застрелиться, но неудачно и остался бы инвалидом. Вельск и уезд только об этом и говорили бы в течение пяти или даже десяти лет. Да что Вельск – Вологда говорила бы. В конце концов городской голова мог просто нажиться на винных откупах или построить на бумаге мост через Вель, а выделенные губернией деньги...
