Раз уж зашла речь о библиотеках, то стоит рассказать о яранском купце Федоре Яковлевиче Рощине. В восемьсот восемьдесят девятом году, когда в Яранске стала создаваться публичная библиотека, он купил у одного жителя города домашнюю библиотеку и передал ее в дар городской. Еще и выписывал для библиотеки газету «Русское слово». Со стороны посмотреть – ничего удивительного. Купец второй гильдии Рощин имел полумиллионное состояние. Почему бы и не помочь городской библиотеке. Удивительное в том, что Рощин, который к тому же был акционером книгоиздательского «Товарищества И.Д. Сытина», ни читать, ни писать не умел. Даже расписаться не мог. Вообще Федор Яковлевич был человеком щедрым – состоял попечителем одного из земских училищ, помогал учащимся, дал денег на постройку городского приходского училища, в неурожайный девяносто первый год купил на стороне хлеб и продавал его в городе и уезде по низкой цене, а уж на постройку городского водопровода в девятьсот одиннадцатом году пожертвовал и вовсе десять тысяч. Удивительное не в том, что богатый купец был меценатом. Удивительное в том, что в Яранске имелись купцы куда богаче Рощина, а вот таких как он, которые давали денег и на библиотеку, и на земское училище, и на стипендии, и на водопровод…
Чаще всего богатые яранские купцы давали денег на храмы. К примеру, на деньги купца первой гильдии Носова был построен по проекту архитектора Тона Троицкий собор.
Кстати, об оркестре. Вернее, о музыкальной жизни Яранска. Она не просто была. Она кипела и пенилась. Выступал хор женской гимназии, в котором солировал местный нотариус и студенты духовной семинарии. На концертах, организованных преподавателем пения женской и мужской гимназий Пинегиным, играл струнный оркестр под руководством инженера-технолога Кузнецова. Каждую неделю собирался струнный квартет. Из села Кикнур за пятьдесят километров приезжал тамошний земский начальник Васнецов (кстати, племянник художника Васнецова) со своей виолончелью принимать участие в концертах. Ставили фрагменты опер «Иван Сусанин», «Снегурочка» и «Майская ночь». И все это в Яранске, который, как любил говорить Павленков, на карте генеральной кружком означен не… да каким кружком – хорошо, если точкой средней упитанности. Летом двадцать первого года преподаватели яранской музыкальной школы поставили силами местных любителей музыки «Фауста» Гуно. Пять раз опера шла при полном зале. Мало того, вся улица перед домом, где шел спектакль, была полна народу, поскольку окна были из-за жары открыты. И все это в двадцать первом году. В уезде тиф и голод. Ели лебеду и глину… Вот теперь уж точно надо про большевиков.
Они появились в городе и уезде еще в шестидесятых годах девятнадцатого века. Не по своей воле, конечно, они сюда приезжали. Уже в семьдесят девятом году в Яранске проживало два десятка политических ссыльных. Одним из самых известных был Леонид Петрович Радин. Тот самый Радин, который написал и музыку и слова к песне «Смело товарищи в ногу!». Вообще-то Радин был способным химиком и даже делал дипломную работу у самого Менделеева, но Дмитрий Иванович предложил своему дипломнику заниматься проблемами винокурения (может потому, что отец Радина владел винокуренным заводом), а тому интереснее было заниматься совсем другим. Он присопособил американский мимеограф для печатания подпольной литературы и так успешно ее печатал, так успешно распространял напечатанные листовки среди рабочих, что сначала попал в Таганскую тюрьму, а через два года, в девяносто шестом, отправился под гласный надзор полиции в Яранск. Вместе с песней, которую он сочинил в Таганской тюрьме. В Яранске Радин написал статью «Объективизм в искусстве и критике», стихотворное завещание товарищам по революционной борьбе и письмо к властям, в котором просил разрешения переехать в Ялту в связи с обострением туберкулеза. Власти полгода думали и разрешили. Переехать в Ялту Радин успел, а пожить там нет, поскольку умер в тот же год.
Все же руководителем яранских социал-демократов был не он, а Иосиф Федорович Дубровинский, сосланный в Яранск в девяносто девятом году. Этот стихов и статей об искусстве не писал, зато был, как когда-то говорили, видным деятелем коммунистического и рабочего движения – руководителем московского «Рабочего союза» и членом московского комитета РСДРП. Общего у них с Радиным было лишь то, что оба болели туберкулезом. Ему через два года жизни в Яранске тоже разрешили переселиться южнее – в Астрахань. Дубровинский после Яранска прожил еще тринадцать лет и утонул в Енисее. Там он тоже, понятное дело, оказался не по своей воле, а в ссылке.
Ссылка в Яранске, конечно, медом не была. От правительства в конце девятнадцатого и начале двадцатого веков полагались ссыльным кормовые деньги – рубль двадцать в месяц на человека. Да и сам Яранск к ним поворачивался другой стороной – совсем не той, которая устраивала музыкальные концерты и ставила спектакли по пьесам Островского. В девятьсот четвертом году пьяный жандарм, встретив на улице политического ссыльного Иванова, отрубил у него шашкой ухо. Просто так отрубил. То ли Иванов на него косо посмотрел, то ли жандарм с самого утра ходил косой…
Кстати, о кормовых деньгах. цены на пропитание в Яранске тогда были очень умеренными. К примеру, фунт ржаного хлеба стоил две копейки, фунт белого – пятак, а фунт мяса не дороже гривенника. Фунт соли и вовсе обходился в копейку, но сахар был дорог – его фунт стоил шестнадцать копеек. Ровно столько стоил в месяц налог на велосипед, которых в городе перед первой мировой войной было полсотни. Между прочим, был в Яранске и свой изобретатель велосипеда – каретных дел мастер Яков Санников. Первый велосипед Санников изготовил в восемьсот восемьдесят девятом году. Был он тяжелым и неудобным, но зато первым велосипедом в Вятской губернии. Вряд ли крестьянин Санников читал технические журналы и знал о конструкциях других велосипедов. Скорее всего, свой велосипед он выдумал из головы. Три года Санников на нем катался по улицам города, распугивая кур, гусей и свиней. Кстати, о свиньях. В 1915 году в Яранске была штрафная стоянка для бродячих свиней, которых, чтобы они не бродили по улицам, не валялись в лужах и не портили городские клумбы, отводили в городской загон и там содержали, пока за ними не придут хозяева. Там свиней даже кормили. Не так как дома, конечно, без горячего, но все же. Штраф за свинью, оказавшуюся без присмотра, был целых пять рублей. 21 Немалые, между прочем, деньги.
И еще про велосипед Санникова. Он сохранился и теперь украшает собой один из залов яранского краеведческого музея. Ободы и ступицы у велосипеда дубовые, а все остальное из толстого и неподъемного железа. Цепи нет, хотя она к тому времени уже была в Англии изобретена, и педали прикреплены к огромному переднему колесу. Шин тоже нет. На весь велосипед наберется десяток деталей, не больше. Однако же яранские школьники написали о нем не один десяток рефератов.
Надо сказать, что Яранск на рубеже веков был вполне современным, по тогдашним меркам, уездным городом – был в городе и телеграф, и телефон. В девятьсот седьмом году появился кинотеатр, в девятьсот тринадцатом – водопровод, а первое электричество в домах – в шестнадцатом. Что касается дорог, то их, конечно, ремонтировали, но… В пятнадцатом году один крестьянин подал в суд на Городскую думу за то, что его лошадь сломала ногу на улице Яранска. Не то удивительно, что подал, а то, что выиграл дело, и Дума ему выплатила по суду девяносто рублей. 22
Кстати, о яранской Городской Думе. В девятьсот одиннадцатом году думские гласные решили организовать в Яранске производство бетона. Для этого члены городской управы поехали учиться в Москву и Подмосковье. Целый месяц учились. Не то удивительно, что учились, а то, что ездили учиться за свой счет, понимая, что в городском бюджете на эту учебу денег нет.
Проведение через Яранск железной дороги было одной из самых главных забот Городской Думы. К кому только гласные Думы не обращались по этому вопросу. Ездили в Вятку, в Москву, в Петербург, писали докладные записки директору Департамента по сооружению железных дорог, Главноуправляющему Земледелием и Землеустройством, министру торговли и промышленности, министру внутренних дел, министру путей сообщения, министру финансов. Какие только доказательства необходимости проведения железной дороги через Яранск не приводили – и то, что грузооборот города достигает более тридцати миллионов пудов в год и все эти грузы привозятся и увозятся гужевым транспортом, что Яранск является центром самых хлебородных областей Вятской губернии, что сам Николай Второй, собирается посетить Яранск – место ссылки Василия Никитича Романова, но только после того, как через город пройдет железная дорога. Так царь говорил или не так неизвестно, но так передал его слова министру путей сообщения уроженец Яранска и депутат Четвертой Государственной думы от Вятской губернии Стародумов. Мечтали о том, что Яранск будет узловой станцией и от него пойдет ветка на Казань, на Нижний, а уж от Нижнего в Москву и даже в Петербург. Уже и министр путей сообщения распорядился начать изыскательские работы на трассе от Казани до Яранска, но… началась война с Японией и стало не до железных дорог. Потом наступил девятьсот пятый год и снова стало не до железной дороги.
Впрочем, все это было уже после начала Первой мировой войны и Николаю Второму, равно как и министру путей сообщения было совсем не до строительства железных дорог. Железной дороги пришлось ждать Яранску еще долго – лишь в семидесятом году началось регулярное пассажирское и грузовое движение по ветке до Йошкар-Олы.
Вернемся, однако, в девятьсот пятый год. Беспорядки, которые большевики потом называли первой русской революцией, затронули и Яранск. Волновались и крестьяне в уезде, и рабочие спичечной фабрики, и местная интеллигенция. Штат местной полиции в городе с населением пять тысяч был увеличен до двухсот человек, не считая сотни казаков и эскадрона драгун, присланных успокаивать шашками и нагайками волновавшихся. Городская тюрьма в девятьсот седьмом году была переполнена. За участие в беспорядках за пределы губернии выслали преподавателя женской гимназии, земского врача и секретаря земской управы.
Февраль семнадцатого прошел в Яранске так же, как и во многих других небольших уездных городах – походили с флагами, попели революционные песни, поговорили на митингах вслух о том, о чем раньше шептались, помечтали о небе в алмазах и разошлись. В начале марта создали «Комитет общественной безопасности». Заседали в Комитете большей частью кадеты. Комиссаром Временного правительства в Яранске стал председатель земской управы купец Родигин. Большевиков в Яранске никто не ждал, а они приехали – отряд балтийских матросов под командой Сергея Черепанова – участника штурма Зимнего и уроженца Яранского уезда, присланного из Петрограда устанавливать Советскую власть. То есть, сначала Черепанов приехал один, заявился на заседание городского Комитета общественной безопасности и хотел обрадовать всех заявлением о том, что приехал помогать рабочим и крестьянам организовывать новую власть, но… не обрадовал и был вынужден быстро уехать в соседний Котельнич. Вернулся он оттуда в конце декабря семнадцатого года с пятнадцатью балтийскими головорезами, от которых, между прочим, соседнему Котельничу уже не было никакой жизни. И начали Черепанов с матросами устанавливать советскую власть в Яранске… Сценарий установления был типовым – образовали городской совет, приказали местной буржуазии выплатить контрибуцию (и она ее немедленно выплатила, потому, что уже поняла, что с большевиками шутки плохи), открыли городскую тюрьму и выпустили оттуда заключенных. После того, как балтийских матросов отозвали подавлять восстание какого-то полка в Вятке, организовали отряд красной гвардии в сто человек (в который записались те, кто надеялись улучшить свое материальное и социальное положение), созвали уездный съезд Советов и… уже третьего марта восемнадцатого года толпы возмущенных новой властью горожан осадили дом, в котором помещался уездный исполком и комитет партии большевиков. Члены исполкома мгновенно разбежались и у власти остался комиссар отряда красноармейцев матрос Чупраков, который, к сожалению, не растерялся, вызвал подмогу из Вятки и жестоко подавил беспорядки. Уже к середине марта все было кончено. После того, как власть пришла в себя от испуга, все продолжилось – и продразверстка, и репрессии. Хватали крестьян, сажали в тюрьму и запугивали их, устраивая сцены расстрелов. Крестьяне платили новой власти той же монетой – при малейшей возможности убивали дружинников из продотрядов. Яранские чекисты докладывали туда, куда следует, в мае восемнадцатого: «Ни в коем случае нельзя сказать, чтобы деревня была близка к коммунизму. На партию коммунистов смотрят как на что-то большое и опасное». 23
В том же мае восемнадцатого яранская уездная газета «Крестьянин-коммунист» пишет: «4 мая должен быть поставлен спектакль… драматической секции. Большая часть билетов была распродана, но спектакль не состоялся. Товарищ Помосова не желает играть потому, что ей не нравится пьеса. Нужно давно обратить серьезное внимание на таких культурных работников и без жалости выбрасывать их из своих рядов. В этот переживаемый момент капризы можно было бы оставить и постараться превратить театр в средство и оружие борьбы трудящихся с их угнетателями. Не доросли до этого понимания такие, как тов. Помосова, или, вернее, не хотят понять». 24 Война войной, а культурная жизнь в Яранске была по расписанию.
Через три месяца, в середине августа, в Яранске ждали, что вот-вот придут белые – или чехи, или сам Колчак. С таким нетерпением ждали, что местные офицеры арестовали членов уездного исполкома. Уже в церквях служили благодарственные молебны, уже послали занявшим Уржум колчаковцам, телеграмму о том, что в Яранске восстание, но… никто не пришел. Красные Колчака от Уржума отогнали, да и чехам было не до того.
Зимой двадцать первого года снова ждали, что Советской власти придет конец. Надеялись на Кронштадтское восстание. Ходили слухи, что Петроград уже перешел в руки восставших матросов. Конец Советской власти так и не пришел, но вместо него пришел голод. Летом случилась засуха, а потом неурожай. Ели сушеную картофельную ботву и лебеду, из которой пекли колобки. Не лебеду добавляли в муку, а пекли из одной лебеды. Муки давно не было. В Уржумском уезде издавна добывали жирную белую глину и кто-то пустил слух, что эта глина – окаменевший хлеб. Целыми деревнями шли добывать эту глину. К трем частям глины прибавляли две части овсяного размола и ели. Умирали от такой еды сотнями. Выкапывали падаль на кладбищах скота, если солому с крыш, липовые опилки, березовые ветки. Те, кто смог дожить до весны, ели крапиву, лебеду и клевер. Многие уходили семьями в Вологодскую область и в Сибирь. Власти изъяли в Яранске и уезде церковного серебра на полтора миллиарда тогдашних рублей и отослали его в Вятку, чтобы купить на них хлеба. На эти деньги можно было купить тридцать одну тысячу пудов муки. Из Вятки прислали три тысячи семьсот пудов. Тем голодным летом двадцать первого года местные любители музыки ставили оперу «Фауст» и шла она в Яранске при полных залах пять раз.
После гражданской войны начали восстанавливать в городе и уезде теперь уже народное хозяйство. На окрестные поля приехали первые тракторы, на нескольких улицах сделали мостовые из деревянных торцов, губсовнархоз выделил Яранску немецкую газогенераторную станцию с динамо-машиной и появились на перекрестках электрические фонари, осветились школы, больница, часть домов и предприятий. Кстати, о предприятиях. В одном из залов яранского краеведческого музея стоит, прислоненный к батарее, прямоугольный стенд, обтянутый когда-то красной, а теперь уже светло-коричневой тканью. На ткани под девизом об объединении пролетариев всех стран написано большими золотыми буквами «Вождю трудящихся масс Р.К.П. от рабочих серпфабрик яранской организации Вятгубсоюза». Справа и слева эту надпись окружают два, уже немного заржавевших серпа. На левом выгравировано «Умер Ленин, но жив ленинизм», а на правом: «Клянемся осуществить его заветы». Под надписью нарисован советский герб, а к земному шару почти незаметными проволочками прикреплены маленький, почти игрушечный, серп и такой же детский молоток. Видели бы эти серпы, эти надписи, этот герб и эту золотую пятиконечную звезду братья Носовы, основавшие фабрику…
Можно еще долго рассказывать о создании сапожных, мыловаренных и портновских артелей, о прилете в Яранск первого самолета в тридцать шестом году, об открытии первой радиостанции, школ-коммун, детского сада, о наступлении на трахому, которой почти поголовно болели марийцы, о том, как в двадцать втором году первая яранская сборная по футболу, чтобы сыграть со сборной губернии, пешком пришла из Яранска в Вятку, пройдя более двухсот верст, о том как она ходила еще раз, но мы этого делать не станем. И артели, и школы-коммуны, и первые тракторы, и детские сады, и наступление на трахому, тиф, рахит – все это было не только в Яранске, а вот ассоциации крестьянских писателей были далеко не в каждом уездном городе.
Состояло в яранской писательской организации около тридцати членов. Правда, некоторые из них имели всего по четыре класса образования. Руководил ими яранский поэт Семен Большаков, взявший себе псевдоним Электрохлебный. Эта ассоциация в двадцать девятом году выпустила иллюстрированный альманах «Первая зелень» со стихами местных поэтов и прозаиков. Авторы альманаха живописали новый коллективный быт, коллективизацию, приравнивали, как могли, перо к штыку и этот штык вонзали в кулаков, попов и недобитую буржуазию, рифмовали рабочую массу с рабочим классом, кулака с толстяком и молотилку с потребилкой. С буржуазией, кстати, поэт Кудрявцев и вовсе обещал расправиться голыми руками. В стихотворении «Союз велик смычкой» он писал «Зарычат буржуи – вырвем им кадык».25 Антирелигиозное стихотворение поэта Рокиной называлось «О погибшем священном осле». Сам Электрохлебный написал стихотворение «Быку и корове песнь моя», в котором рифмовал быка с молоком.
Был в Яранском уезде еще один поэт. Звали его Григорий Чесноков. Он прославился тем, что написал продолжение к поэме Демьяна Бедного «Новый завет без изъяна от Евангелиста Демьяна». В Москве ходил в списках «Ответ Демьяну Бедному», авторство которого приписывали Сергею Есенину, но это был, как говорится, другой Юрий Милославский из Яранского уезда. Стихотворение Чеснокова «Про мужика Ивана Богомольного, про озорника Степана Комсомольного и про новый завет без изъяна евангелиста Демьяна» (Комсомольская деревенская быль) было напечатано не в альманахе «Первая зелень», а во всесоюзной газете «Беднота». Демьяну Бедному стихотворение понравилось и он послал автору письмо, в котором, среди прочего, писал: «Очень хороший сюжет, да еще касается моего завета». Оканчивалось письмо словами: «С высылкой гонорара редакцию потороплю. Какого пока секрет, но достаточного, чтобы купить хорошую корову. Назовите ее Демьянихой. Пусть Ваши ребятишки, если они есть у Вас, вспоминают меня парным молоком». 26
И это не все о двадцатых и тридцатых в Яранске. Еще раскулачивали, обвиняли в шпионаже, вредительстве, антисоветской пропаганде, в том, что скрыли кулацкое происхождение, крестьян-единоличников, колхозников, рабочих, красноармейцев, домохозяек, священников, ссылали на спецпоселение в Архангельскую область, расстреливали и отправляли в лагеря. Среди расстрелянных в тридцать седьмом году по приговорам троек был яранский епископ Нектарий (Нестор Трезвинский), который уже в лагере, на допросе, сказал: «Для меня лестно и горжусь тем, что меня командование лагеря не считает расположенным к Советской власти, ибо для меня было бы хуже смерти, если бы представители НКВД считали: Епископ Нектарий Трезвинский теперь уже наш человек». 27
Потом была война, потом делали для фронта лыжи, сани, лодки, болванки автоматных прикладов, шили белье, меховые рукавицы, тачали сапоги, варили мыло, выпускали помазки для бритья, сапожные щетки, деревянные гребешки, брючные крючки и петли к ним, собирали теплые вещи, продукты, приютили детский дом из Ленинградской области, Кировский педагогический институт, сотни семей эвакуированных из оккупированных областей, 28 открыли интернат для инвалидов войны. На фронт отправляли продуктовые посылки с мукой, сливочным маслом, мясом, сдобными сухарями, свиным салом, птицей, медом и луком. Землю пахали на быках. Лошади от бескормицы к весне худели так, что в стойлах висели на веревках и чтобы они не падали во время пахоты, по бокам к оглоблям ставили пристяжными женщин и подростков. У крестьян работа в колхозе начиналась в четыре утра и заканчивалась не раньше девяти вечера. Только после этого можно было работать на своих участках. Из не выбранной осенью картошки вымывали крахмал, который отстаивали, сушили и добавляли во все блюда. Какие там были блюда… съедобные ростки полевого хвоща, щавель, лебеда, сжатая о обочинам дорог, лесная малина, клеверные кашки, молодые побеги сосен и елок. Дети ловили решетом пескарей. Мыло было для фронта, а сами мылись настоем золы в кипятке в лучшем случае раз в месяц. Школе дали гектар земли, учителя и ученики его засеяли ячменем, собранный ячмень смололи и полученную муку заваривали кипятком. Этим и питались. Школьники писали домашние задания в старых книгах между строк чернилами, сделанными из сажи или свеклы. В начале каждого года в деревни приходили налоговые агенты и подписывали всех на государственный заем. Денег не было почти ни у кого. Кто-то уходил из дому на это время, кто-то прятался, а кто-то продавал выращенное на своем участке и этими деньгами расплачивался. Начиная с сорок третьего засевали дополнительные поля для оказания помощи освобожденным районам.
Потом война кончилась. Построили кинотеатр «Россия», проложили асфальтовую дорогу в Йошкар-Олу, потом, уже в семидесятом, туда же железную, наконец электрифицировали район, заработал мясокомбинат, комбинат хлебопродуктов, построили один из самых крупных элеваторов в России, ликеро-водочный завод выпускал абрикосовую, рябиновую на коньяке, черничную, клюквенную… полтора десятка самых разных настоек, наливок и водок, которые теперь можно найти только в витрине яранского краеведческого музея, птицефабрика …
Кстати, о птицефабрике. В шестьдесят шестом году птичница местной птицефабрики Валентина Ивановна Шалагина смогла получить от своих кур по две сотни яиц в год. За это достижение ей присвоили звание Героя Социалистического труда. Еще бы не присвоить, если у всех остальных куры в те времена давали около восьмидесяти яиц в год. Теперь-то даже самая обычная курица дает по три сотни яиц в год, а куры некоторых пород по три с половиной сотни яиц, а то и больше. Яранская птицефабрика до сих пор существует. У тамошних птичниц бегает по двору более полумиллиона кур. Средняя яйценоскость, как написано на сайте птицефабрики, 80,4 яйца в год. Может, там темпоральная дыра или омут, как любят выражаться фантасты и в этом омуте до сих пор живут и несутся советские куры.
… с местного аэродрома самолетом можно было долететь в Киров, яранский народный театр ставил новые спектакли, построили школу искусств, швейная фабрика шила рабочую одежду, телогрейки, рукавицы, в шестидесятых годах энтузиастами был организован в городе народный университет, в котором местные и приглашенные лекторы читали лекции на самые различные темы – экономические, международные, о музыке, о живописи и о…
Кстати, об университете. Среди лекционных тем были, конечно, и необходимые вроде «О красоте коммунистической морали» и прочие в том же духе, но более всего заинтересовала меня лекция на тему «Как и о чем мечтать». Теперь таких лекций не услышишь. Нынешней власти наплевать, как и о чем мы мечтаем, а тогда партия и правительство в своей неустанной заботе о советских людях, доходили даже до таких, можно сказать, нематериальных тонкостей нашей жизни.
… механический завод, ремонтировал тракторные двигатели, выпускал зерноочистительные машины, молокозавод выпускал творог, йогурты, сладкосливочное масло, кефир обычный и кефир «Снежок» … Как хотите, но шестидесятые, семидесятые и восьмидесятые если и не были золотым веком Яранска, то уж по крайней мере серебряным и может быть даже позолоченным.
Потом, в девяностых позолота стала облезать и под ней оказалось не серебро и даже не бронза, а ржавое железо. Стали яранские предприятия одно за другим чахнуть. Зарплату не платили месяцами и даже годами. Механический завод освоил производство водогрейных котлов, ремонт легковых машин и даже ритуальных чугунных комплектов, состоящих из крестов, тумб, оградок и цветочниц… Не помогло. Кинотеатр «Россия» из-за введенного налога на использование названия «Россия» переименовался в «Родину». Тоже не помогло.
В довершение ко всем бедам, уже в нынешнем веке, объявился в городе один кировский бизнесмен – выпускник высшей школы КГБ и юрист-правовед, в самом начале своей карьеры работавший в Германии. Выпускник школы КГБ, работавший в Германии это, понятное дело, совсем не то, что выпускник пединститута, всю жизнь проработавший в Йошкар-Оле. Скупил он задешево и яранский комбинат хлебопродуктов, и спиртоводочный завод, и молокозавод, и… буквально за пару лет разорил их подчистую. Набрал больше ста миллионов кредитных денег, якобы на развитие производства, перевел их на какие-то левые счета… Еще и украл тридцать автоцистерн спирта почти на семьдесят миллионов. Удивительно, конечно, не то, что разорил предприятия и оставил людей без работы, а то, что получил за все свои художества девять лет колонии общего режима. Правда, оштрафовали его всего на миллион, а не на ту сумму, что он украл, правда, через два года он уже вышел на свободу, поскольку примерно себя вел в заключении.
В двенадцатом году, когда без работы осталась большая часть работоспособного населения города, жители Яранска собрались в одном из городских парков и записали коллективное видеообращение к президенту, должность которого тогда временно исполнял Медведев. На колени они еще не становились, поскольку тогда это было еще не принято, а вместо того, чтобы умолять, требовали навести порядок и хором скандировали, что хотят жить в Яранске, а не уезжать в поисках работы в другие города. Какой-то древний старик с длинной седой бородой даже спрашивал строгим голосом Медведева когда он наведет порядок в стране. К видеообращению приложили письмо с двумя тысячами подписей. В ответ на это обращение… Сами догадаетесь, что Медведев ответил жителям Яранска. От отчаяния стали собирать подписи за проведение референдума о выходе Яранска из состава Кировской области и присоединении к республике Марий-Эл. Не собрали, а хоть бы и собрали…
- Чем вы живете? - спросил я в яранском краеведческом музее.
- Ничем, - отвечали мне. – В городе работы нет. Мужчины едут в Москву, Петербург, Нижний, Казань и там работают в охране на строительстве и везде, где могут устроиться. Средняя зарплата в Яранске немногим меньше средней московской пенсии. Еще и пойди найди себе работу на такие деньги. В школах, на почте, в администрации и магазинах все места заняты. Зато летом грибов много, ягоды, рыбалка, охота и огороды. Еще и народный театр работает. Ему уже почти шестьдесят, но на пенсию он не собирается. Особенно теперь. 29
20Цит.по: Елена Кожинова Ф.Ф. Павленков и Яранск / Наш край Вып. 4, Яранск, 2000. С.66.
21Дождикова Е.В. Деятельность органов местного самоуправления в Яранске в конце19 – начале 20 веков/ Наш край Вып. 7, Яранск, 2004. С.42.
22Там же. С.43.
23Цит. по: Тимкин Ю.Н. Яранские большевики в 1917-1921 гг./ Яранск вчера, сегодня, завтра. Краеведческий альманах к 425-летию города, Яранск, 2009. С. 14.
24 Цит.по: Гулина Е. Яранский народный драматический театр как феномен культуры. /Вып. 5, Яранск, 2001. С.64.
25Цит. по: Сауляк Е. Альманах «Первая зелень» — отклик яранских писателей и поэтов на события первой трети ХХ века / Яранск вчера, сегодня, завтра. Краеведческий альманах к 425-летию города, Яранск, 2009. С. 147.
26На этом месте я задумался, полез на сайты, где продают молочных коров, и выяснил, что сейчас хорошая корова (Демьян Бедный советовал купить хорошую корову) стоит около ста тысяч рублей. Некстати вспомнились мне мои гонорары, полученные за стихи… Беспородного хомяка я, быть может, и купил бы на свои гонорары, но корову… да хотя бы козу… Скорее всего, только котенка, которого отдают даром в хорошие руки. И вообще - напиши я сейчас антирелигиозную поэму мне бы такую показали корову… В том смысле, что сделали бы козу.
27Стал я искать списки репрессированных яраничей и среди разного рода документов попался мне ответ на запрос «О предоставлении информации об объектах памяти жертв политических репрессий», сделанный в четырнадцатом году, директором научно-информационного центра «Мемориал» правительству Кировской области. Правительство в лице заместителя председателя сообщает, что в Кировской области этих памятников довольно много и среди них – памятник Герцену, здание бывшей городской управы, в котором работал Салтыков-Щедрин, дома, в которых жили ссыльные революционеры Бауман, Степанов, Мавромати, Радин, Дубровинский, польские рабочие из Варшавы… и еще десяток имен. Отдельно в списке дом, где жил революционер Дзержинский и табачная фабрика, на которой он фасовал махорку. Интересно, а если с таким же запросом обратиться к правительству Архангельской области, они тоже внесут в список памятников жертвам политических репрессий дом в Сольвычегодске, в котором жил сосланный Джугашвили?
27Священномученик Нектарий, епископ Яранский. Его приходы и паства в Вятской губернии. Жизнеописания и документы. Составитель Л. Е. Сикорская Москва, 2016 С.318
28Читатель моего фейсбучного журнала Ирина Лифшиц со слов отца, эвакуированного из Витебска в Яранск, рассказывала мне, что паспортистка, выдававшая ему новое свидетельство о рождении взамен оставленного в суматохе в Витебске была очень удивлена и даже озадачена национальностью «еврей», о которой она до этого не слыхала.
– Ебреи, ебреи…- проворчала она, - Не знаем мы никаких ебреев. Из Белоруссии – значит белорусы.
И записала белорусом. Так ее папа и проходил до конца войны белорусом и только потом переделал документы.
29Конечно, я хотел написать оптимистический финал. Про тихую спокойную Ярань, про глубинный народ, про древний и вечно молодой Яранск, про светлое будущее, в которое яраничи смотрят в надежде на… Не получилось, хотя и старался изо всех сил.
Дом купца Калинина. Теперь здесь городская библиотека им. Г.Ф. Боровикова.
Это голова лося из местного музея. Сначала он был целым чучелом, но потом моль съела ему туловище. Осталась только голова…
Здесь всегда помещались местные власти – и до семнадцатого года и после него.
Марийский бог. Один из них.
Макет самобеглой коляски Шамшуренкова.
Продукция покойного спиртоводочного завода.
Велосипед, изобретенный яранским каретных дел мастером Яковом Санниковым
Абонементы на посещение Яранского народного университета. Каких только там не было факультетов – и международной жизни, и музыкальный, и клубного работника, и здоровья, и даже факультет под названием «Советская родина».
Бюст матроса Черепанова, устанавливавшего Советскую власть в Яранск. В музее мне сказали, что умер он от сифилиса.
Слева здание полицейского управления до 1917 года, а справа – нынешнее здание, в котором оно же помещается. Почувствуйте разницу.