Michael Baru

Теперь, в ноябре, на Пироговском водохранилище под Москвой неуют, голые черные кусты, ивы, мокрые вороны и пустые пивные бутылки на прибрежном песке. Зато весной, когда растает лед и на поверхности воды появятся первые, еще маленькие, на один укус, румяные пирожки с капустой, яйцами и сливовым повидлом, когда бесстрашные мальчишки станут подталкивать их длинными палками к берегу, отгоняя при этом криками голодных грачей и чаек, или собирать с лодок сачками для бабочек, когда в каждом доме запоет закипающий чайник и заварится свежий индийский или цейлонский чай, когда от запаха свежей сдобы можно будет сойти с ума и изойти слюной...

В "Описании земли Камчатки" Степана Петровича Крашенинникова вычитал: "Есть же в тех местах и рябины немало, которая почитается за непоследний конфект".

Не люблю быть назойливым, но... назвался груздем - зови всех на презентацию своей книги "Мещанское гнездо". И не раз и не два. Ну, это последний, третий раз. Завтра в 19.30 Музей предпринимателей, меценатов и благотворителей ул. Донская, дом 9, Москва.

       Только к лету двадцатого года части регулярной Красной Армии освободили уезд от белых. Началась советская жизнь. На самом деле она началась еще раньше, весной девятнадцатого, когда в Пудоже начала выходить газета «Звезда Пудожа», редактором которой стал присланный из Петрограда большевик Константин Хряпин. Советская власть хотела от Пудожа и уезда только одного – леса. Бревен, досок, брусьев, горбыля и… чем больше – тем лучше. Уже в двадцать втором году трест «Севзаплес» начал промышленную заготовку древесины для нужд промышленности Петрограда. Для нужд его жителей Пудожский уезд поставлял дрова. В двадцать четвертом в уезде возобновил работу реконструированный Шальский лесопильный завод, стоявший с самого начала Первой мировой. Его продукция уходила на экспорт. Еще через четыре года в самом Пудоже возник промкомбинат, в котором было несколько деревообрабатывающих станков и пилорама. Оснащен он был локомобилем – паровым двигателем на колесах. К середине двадцатых годов леса стали заготавливать по четверти миллиона кубометров древесины ежегодно. В двадцать девятом в Пудоже был организован леспромхоз. Все это, конечно, довольно скучные материи – все эти доски и бревна. Если я вам скажу, что на лесозаготовках стали применяться лучковые пилы вместо привычных двуручных, гусеничные тракторы, конные, тракторные и автомобильные краны-деррики… вам станет еще скучнее. Между прочим, советский краевед рассказал бы еще о развернувшемся соревновании между лесорубами. К примеру, в тридцать пятом году лесоруб Петр Филатов, работая лучковой пилой стал заготавливать в день по шестнадцать кубометров леса. Два обычных лесоруба, оборудованных обычной двуручной пилой, заготавливали меньше одного Филатова, а когда он стал работать с двумя подручными и через республиканскую газету «Красная Карелия» вызвал на социалистическое соревнование… Ладно, не буду. Только скажу, что жили лесорубы по дюжине человек в избушках, в которые можно было залезть только ползком. Освещались избушки лучинами. Иногда и избушек не было – строили шалаши, а бока этих шалашей прикрывали досками. Спали на соломе вокруг очага, горевшего всю ночь. ( Collapse )

Вдруг оленевода уволят в связи с утратой доверия, перегибами резиновых дубинок на местах и вернут Лужкова как восстановившего доверие. Старик приедет вместе со своей старухой и все будет как при дедушке - подурнеет Москва, новые бордюры велят заменить на старые, покроют трещинами и выбоинами асфальт, возродят Черкизовский рынок, усеют ларьками все улицы и входы в метро, мед будут продавать на каждом углу, вместо этих дурацких колхозных арок с цветами повесят на каждом столбе ульи, точечную застройку сделают многоточечной и возвратят с того света Кобзона - при Лужкове ему бы ни за что не дали умереть.

Смотрю я на нынешние баталии вокруг допуска кандидатов на московские выборы и думаю, что власть сама себя закопает. Какой-то внутри нее сидит самозакапывательный механизм. Видимо у всех авторитарных режимов на стадии превращения из куколки в дерьмо такой механизм включается независимо от желания управителей. Могли ведь еще долго сидеть в Кремле на креслах ровно. Вот как в Белоруссии сидит человек и усами шевелит уже сколько лет. Ну менялись бы по договоренности каждые шесть или двенадцать лет. Могли ведь не аннексировать Крым, не устраивать черт знает что в Донбассе и Луганске. Вообще не трогать немытыми руками Украину. И мытыми тоже. Ведь еще в школе нас учили к чему приводят маленькие победоносные войны. Не поимели бы на свою голову санкций. Воровали бы себе все, отправляли бы деньги в офшоры, семьи в Лондон и Майами, покупали бы себе иностранные гражданства и сами уезжали бы туда на покой. Как там у Некрасова «Под пленительным небом Сицилии в благовонной древесной тени…». Не в Твери, не в Перми и не в Красноярске. Ездили бы на саммиты, ручкались бы с сильными мира сего. Чего не сиделось-то в креслах? А теперь и не поедешь. Теперь и не зовут никуда. Теперь и сидеть приходится не только в креслах, но и на штыках, на которых, как известно, долго сидеть неудобно. Раньше для управления хватало телевизора, а теперь еще и дубинки резиновые нужны, и ОМОН к этим дубинкам, и Росгвардия. И всем им нужно платить, включая служебных собак. Еще и объясняй по телевизору почему нужно давить импортный сыр бульдозерами тем, кому ни на какой сыр не хватает денег. Один Лавров у них правильно оценил ситуацию. Буквально в двух словах. Правда, сказал эти слова не тем, кому нужно, и по другому поводу.

       В декабре семнадцатого года в Уржуме прошел первый уездный съезд крестьянских депутатов. К тому времени крестьяне в уезде уже успели разгромить продовольственную управу, захватить и разграбить имения Бушковых, Депрейса и Матвеевых. Большевиков в Уржуме было очень мало – едва десяток. Только в начале января восемнадцатого года в Уржуме была создана первая большевистская ячейка. Одновременно со съездом крестьянских депутатов в Уржуме проходило уездное Земское собрание, крестьянский съезд не признававшее. Три раза крестьянский съезд предлагал Земскому собранию сложить полномочия и передать власть Советам, но только на третий раз, после угрозы распустить собрание, Земское собрание вынужденно согласилось. В восемнадцатом году уже было ясно, что караул может устать. Немедля Совет послал приветственную телеграмму ВЦИК: «Уржумский Совет крестьянских, солдатских и рабочих депутатов, организованный 7 января и взявший власть в уезде, шлет привет». ВЦИК отвечал: Вы делаете большую ошибку, если ждете точных указаний. В этом деле необходима самодеятельность и инициатива. Если Вы будете делать ошибки – не беда, так как на ошибках именно и учатся, 13 руб. от Вас мы получили 12, а 14 января Вам послано об этом уведомление. Подписка на «Правду» передана в экспедицию, а 3 рубля и подписка на «Вопросы страхования» послана в журнал. Выборы в думу, конечно, должны быть проведены по классовому принципу, т. е. только трудящиеся должны иметь право голоса, а буржуазия должна быть его лишена».( Collapse )

       Если из Москвы проехать тысячу километров на запад, то можно через Белоруссию добраться почти до польской границы, а если на восток и чуть-чуть на север, то ни до какого государства не доедешь. Зато доедешь до Уржума – маленького райцентра в Кировской области. Он и всегда был маленьким. С самого своего основания в шестнадцатом веке. Или не в шестнадцатом… ( Collapse )

- Пил Вова по-черному, - сказал мне сосед. – А ему нельзя – он дальнобой. Дали Вове друзья адрес какой-то бабушки в Башкирии, которая умеет заговаривать от мужских болезней. Он и поехал. Подержала его бабушка за руку, пошептала что-то, налила в рюмку воды, велела ему выпить и все. Заговорила, значит. И как отрезало. Год не пьет, два не пьет, пять лет не пьет. И тут случайно узнал он, что бабка, которая его заговорила, померла. То есть, разговорить его теперь никто не сможет и, значит, всю оставшуюся жизнь ему не пить. Он, конечно, хорохорится, смеется, мол, все труха и чешуйки, но на его месте я бы удавился.